ОЖИДАНИЕ ПРАЗДНИКА

И сейчас, проезжая через Дворцовый мост, всегда вспоминаю, сколько удовольствия было пройтись по нему пешком в школьные, такие далекие уже 40-50-е годы (страшно даже произнести!) прошлого столетия. Нева зимой с высоты моста казалась идеально ровным ледяным полем, на котором явно не хватало катальщиков с полотна Питера Брейгеля-старшего, что висит совсем рядом, в Эрмитаже.
Признаюсь честно, я понятия не имел о том, что именно на льду Невы, правда, у другого моста — Тучкова, состоялся когда-то первый в России международный хоккейный матч. 28 февраля 1898 года жившие в Петербурге англичане собрали команду, чтобы сразиться с нашим «Спортом», который, как выяснилось, совсем неплохо противостоял пропагандистам новой для России зимней забавы, что и подтвердил итоговый результат — 4:4. Играли тогда, конечно же, в «зимний футбол», иными словами, в хоккей с мячом.
Однако солнечным полднем на Дворцовом я зримо представлял себе, как великолепно смотрелся бы отсюда, сверху, канадский хоккей, который в те годы видели мы в основном с сугробов да с плоских трибунок, наспех сооруженных вокруг «коробок» только еще входившей в моду заморской игры.
И вот наконец желанный праздник пришел. Его уготовил нам новый турнир, впервые разыгранный зимой 1951 года Кубок СССР по хоккею с шайбой. Последнее уточнение необходимо, потому что Кубок Советского Союза по хоккею с мячом, русскому хоккею, как говорили тогда, регулярно проводился еще с довоенных лет. А теперь вот в дополнение к чемпионату по канадскому хоккею, на наше счастье, начались кубковые состязания (слово «матч» тогда не употреблялось, шла активная борьба с низкопоклонством перед Западом, и мы все гадали, чем заменят слова «спорт» и «хоккей»).
А счастье состояло в том, что игры навылет прописались в хоккейном календаре как раз в ту зиму, когда, как нарочно, в Ленинграде впервые не состоялось ни одного матча в высшей лиге, то есть в тогдашнем классе «А».
Все дело в том, что изменилась система проведения чемпионата страны. В отсутствие искусственного льда сезон решили максимально продлить, и первенство открылось не в начале декабря, как прежде, и не в Москве и Ленинграде, а на Урале, в Челябинске и Свердловске, куда зима приходит, как правило, на месяц раньше. Там и определились шесть лучших команд, которые съехались в Москву и в течение января разыграли окончательные места в чемпионате. В их числе, к немалому удовольствию ленинградских поклонников хоккея, оказались и обе наши команды — «Динамо» и ЛДО (Ленинградский дом офицеров, нынешний СКА), причем армейцы как раз в этом сезоне после трехлетнего перерыва вернулись в высшую лигу.
Правда, ленинградские болельщики, как явствует из сказанного выше, остались зимой 1951 года без большого хоккея. Однако игра на кубок до известной степени восполняла этот пробел, тем более что нас ожидала далеко не рядовая встреча, а четвертьфинал!
Февральская афиша читалась, как зимняя сказка: Дом офицеров (Ленинград) — ВВС (Москва). 22 декабря 1946 года именно с противостояния этой пары стартовал в нашем городе первый чемпионат СССР. Более четырех лет миновало с тех пор, однако за все это время ленинградские армейцы не сыграли «в родных стенах» ни одного матча на высшем уровне, и этот удивительный факт, конечно же, требует разъяснений.
Дело в том, что самый первый сезон оказался для ЛДО супербыстротечным — всего два матча в чемпионате страны, потому что на третью игру в подгруппе в Свердловск наша команда не прибыла (по очень, между прочим, современной причине — не нашлось денег на поездку). Словом, сначала армейцы уступили дома летчикам, которых возглавлял Анатолий Тарасов, а потом в Москве, к удивлению многих, едва не «приговорили» ЦДКА. Очень уж долго вели в счете, забросив единственную шайбу в самом начале второго периода.
Можно сказать, что в ленинградской хоккейной среде годами ходили легенды об этом поистине историческом матче. Рассказывали даже, будто бы начальник спортклуба Ленинградского дома офицеров Иссурин выскакивал на лед, всячески призывая своих подчиненных так или иначе позволить москвичам сквитать счет.
Долгие годы Александр Иосифович был зампредом горспорткомитета, и по роду своей журналистской работы я достаточно часто общался с этим, кстати говоря, энциклопедически образованным в области истории спорта и вообще широко эрудированным человеком. Но ни разу так и не решился расспросить его о подробностях самого первого московского матча команды, которая давным-давно называется СКА.
И только в 1995 году, поздравляя с 85-летием первого капитана ЛДО Владимира Понугаева, я наконец попытался хоть как-то развеять давний «туман».
— На лед, конечно, никто не выскакивал, — сказал Владимир Гаврилович. — Но, насколько я помню, Александр Иосифович действительно заметно нервничал и в раздевалке перед третьим периодом как-то пытался донести до нас свое волнение. Шутите что ли — окружной команде обыграть в Москве ЦДКА! В те годы это было бы слишком дерзко.
— И как, удалось ему на вас повлиять? — спросил я.
— Не думаю, — ответил Понугаев. — Мы бились до конца, и цэдэковцы забросили ответную шайбу только за полторы минуты до финального свистка.
Откровенно говоря, я безоговорочно поверил тому, что услышал тогда в понугаевской квартире на набережной Черной речки. Более того, именно так все и было изложено мной в одном из первых номеров давно уже почившей в бозе газеты «Северный форум», редакция которой обратилась в пресс-службу СКА с просьбой помочь в «раскрутке» издания.
И все-таки сейчас, когда Владимира Гавриловича, к величайшему сожалению, уже нет среди нас, мне хотелось новых подтверждений столь «скользкой» версии. И тогда я позвонил лучшему снайперу команды ЛДО первого созыва Михайлуце, кстати сказать, забросившему в том памятном матче шайбу в ворота ЦДКА.
— Все именно так и было, как Володя рассказывал, — моментально подтвердил Николай Николаевич. — Когда мы уже выходили на последний период, ко мне обратился руководитель нашей команды. Иссурин сказал, что рассчитывает на нашу снисходительность или что-то в этом роде, заметил, что никакого противостояния в среде армейских спортсменов быть не должно. А мне, откровенно говоря, трудно было понять, чего он хочет. Ведь ЦДКА был очень мощной командой, и стоило нам хоть на минуту «сбросить обороты», как они тут же забросили бы не одну, а несколько шайб.
Ничья — 1:1 — гарантировала тогда столичным армейцам выход в «финал трех», а стало быть, и один из комплектов призовых медалей первого чемпионата страны.
И вот теперь годы спустя хоккеисты ЛДО возвращались, если позволено будет так рассудить, на главные хоккейные арены своего города.

ХОККЕЙ НА «ДИНАМО»

Они опять играли в классе «А». Однако в абсолютно новом составе, где не сохранилось никого из первопроходцев, зато играл Белей Бекяшев, ставший годом раньше чемпионом страны в составе ЦДСА, а теперь вернувшийся домой, в Ленинград.
Судьба припасла нашим землякам в этом своеобразном «матче возвращения» именно того соперника, с которого начался когда-то путь ЛДО в чемпионатах страны. Однако теперь команда ВВС была новоиспеченным чемпионом, возглавляемым самим Всеволодом Бобровым, о мастерстве которого уже складывались легенды. Летчики только что впервые победили в чемпионате, не проиграв при этом ни одной встречи, а выиграв все, кроме двух, завершившихся вничью. В общем, рассчитывать на победу наших земляков, которые в финальном турнире первенства СССР в Москве проиграли все десять матчей, ни в коем случае не приходилось.
И все равно ажиотаж был немалый, и при подходе к стадиону «Динамо» по одноименному проспекту предстартовое волнение болельщиков ощущалось, пожалуй, не меньше, чем футбольная лихорадка на этой аллее до открытия Кировского стотысячника (стадиона им. С. М. Кирова).
Игра была в воскресенье, и я, как сейчас, вижу залитый полдневным солнцем динамовский стадион. Мы шли по главной его аллее, пока не повернули направо, поднявшись по ступеням на нижний ряд бетонной трибуны, которой давно уже нет. Когда-то она окаймляла футбольную арену, замыкая кольцо «низкорослых» деревянных трибунок со стороны входа на стадион. Вторая ее сторона была обращена, если можно так сказать, от футбольной арены, а перед ней, приблизительно на том месте, где позднее смонтировали «стенки» для мастеров пожарно-прикладного спорта, и стояла в ту зиму хоккейная «коробка».
С высоты забитой болельщиками до отказа бетонной трибуны зеркальная арена предстоящей борьбы выглядела — так и хочется написать «не хуже», хотя это, конечно же, не так, но уж по крайней мере как я могу это вспомнить — не менее празднично, нежели в современных дворцах спорта, о которых тогда мы не имели ни малейшего представления.
Московские «бойцы» оказались заметно крупнее наших игроков, и шикарные, как казалось мне тогда, желто-голубые «матрацы» хоккеистов ВВС еще больше подчеркивали превосходство чемпионов на фоне скромных синих ленинградских фуфаек. И все равно — наши сражались как львы. Они, конечно, проиграли, но счет был вполне пристойным — 3:6. Ленинградские защитники, конечно, не справились с опекой Всеволода Боброва, и он забросил четыре шайбы. Но и Белка, как звали Бекяшева болельщики, да и товарищи по команде, наших ожиданий не обманул и забил-таки свой гол Николаю Пучкову, хотя и выглядел подростком рядом с гренадерами, игравшими в обороне летчиков.
Много лет спустя, встретившись как-то с Белеем Абдулловичем за кулисами «Юбилейного», мы вспомнили этот гол.
— Обманул я его, — кивнул Бекяшев в сторону беседовавшего с кем-то рядом старшего тренера СКА. — Остановился за воротами, показал корпусом, что пойду вправо, а сам объехал ворота слева и забил…
И такое удивительное счастье испытывал я тогда, переполняясь этим безбрежным хоккейным празднеством, что описать его сейчас просто невозможно. Но и забыть никак не получается. И, как мне кажется, не только у меня. Во всяком случае, кого из болельщиков моего поколения ни спрошу, все эту игру видели и помнят.
Словом, событие! Однако сверх всего сказанного, запомнившееся еще и потому, что следующий календарный свой матч в Ленинграде хоккеисты ЛДО опять провели только два с половиной года спустя. А этот, воскресный, в лучах полуденного февральского солнца, так и остался, таким образом, единственным на огромном протяжении времени — ровно в семь лет.
И чтобы окончательно не запутать читателя, напомню, что и два последовавших за ним сезона формула чемпионата не менялась. Сначала ленинградские армейцы стартовали в Новосибирске, а затем в Перми в утешительном турнире, за 7 — 12-е места, обыграли всех, кроме московского «Спартака». А следующей зимой, наоборот, начав чемпионат в Перми, пробились в московский финал и впервые замкнули в итоге пятерку сильнейших.
И только последовавший за этим уже восьмой по счету чемпионат СССР вернул наконец нам регламент, хоть как-то напоминавший игры с разъездами. После восьми матчей в Свердловске хоккеисты ЛДО (команда, впрочем, именовалась уже Окружным домом офицеров) заехали в Ригу и наконец под Новый год появились перед своими болельщиками все на том же стадионе «Динамо». Только «коробка» стояла на этот раз на главной арене, за линией футбольных ворот, у так называемой Вороньей горы — насыпной трибуны, с которой, впрочем, площадка опять была как на ладони. Но дело происходило вечером, а тросовое освещение отнюдь не отличалось большим совершенством. Под ветром абажуры ламп раскачивались, и световые пятна «бродили», то и дело передвигаясь по поверхности льда.
Словом, антураж матча был совершенно иным, хотя и не менее праздничным, нежели в той кубковой встрече. Высокий болельщицкий настрой определялся как минимум двумя факторами, не считая естественного подъема в предвкушении долгожданного свидания с любимой командой. Прежде всего действо происходило 30 декабря 1953 года, накануне самого необычного, вероятно, Нового года за всю историю советской державы.

ЗВЕЗДА БЕЛЕЯ БЕКЯШЕВА

Однако еще более важным обстоятельством было, на мой взгляд, то, что армейцы совершенно для нас неожиданно приехали домой в роли одного из лидеров чемпионата. Они «привезли» нам шесть побед, в том числе над ЦДСА, уже объединенным с чемпионом трех предыдущих сезонов бобровским суперклубом — ВВС, и мы, конечно, вправе были ожидать на родной площадке новых успехов. Тем более что в первой игре хоккеистам ленинградского ОДО противостояли динамовцы Свердловска, которых всего десятью днями раньше наши армейцы форменным образом «разбили» на уральском льду с рекордным для себя счетом 12:1. Девять (!) шайб забросил тогда Белей Бекяшев, давно уже завоевавший репутацию лидера нашей команды. И в этом матче он был неудержим. Откровенно говоря, подробности происходившего на льду в тот декабрьский вечер были далеко не всегда детально различимы в морозном и влажном непрозрачном ленинградском воздухе. К тому же счастливчики, загодя занявшие нижние «ступени» Вороньей горы (где это был уже не «бельэтаж», как ряды на бетонной трибуне, а скорее, хороший «балкон»), закрывали остальным немалую часть ледовой «поляны». Ведь подавляющее большинство зрителей располагалось на плоской площадке трибуны, где прежде находились «стоячие» места для футбольных болельщиков. Словом, больше всего из этого новогоднего хоккейного представления запомнилось мне повторявшееся, казалось, бесконечно объявление диктора стадиона: «Шайбу забросил Белей Бекяшев!»
Белка опять «нащелкал» их «целое лукошко», целых восемь штук. И это было уже настоящее чудо. 17 шайб в сезоне в двух матчах в ворота одного соперника — такое в главной лиге и по сей день может разве что присниться.
Уже в чемпионате 1953 года Бекяшев был неудержим — 39 шайб в 21 матче и второе (вслед за Виктором Шуваловым из ВВС) место в списке снайперов чемпионата, три хет-трика и еще два матча по пять заброшенных шайб.
Однако теперь наш капитан еще интенсивнее наращивал свой потенциал и оказался в итоге лучшим бомбардиром сезона. Забросив в 16 матчах 34 шайбы, он помог своей команде впервые подняться на четвертую строчку итоговой таблицы первенства страны, всего только двух очков не добрав до бронзы.
Белей Бекяшев — настоящая хоккейная легенда нашего города. Как обидно, что молча пропустили мы 1 октября 1998 года — день его 70-летия. И какое счастье, что явился наконец повод рассказать о нем хотя бы сейчас, когда мемориальная футболка с его седьмым номером одной из первых взметнулась над ареной Ледового дворца на проспекте Пятилеток.
До сих пор Бекяшев уверенно возглавляет список голеадоров питерского СКА. Он забросил 190 шайб, а таким результатом и сегодня обладают совсем немногие мастера суперлиги. И вообще Бекяшев — это явление. Самородок, виртуозно владевший клюшкой, которую вынужден был непременно укорачивать под свой совсем «скромный» рост (чуть более 170 сантиметров), он был неподражаем. Его техника, его манера обработки шайбы, образно говоря, на месте, «под себя», как иной раз говорят хоккеисты, сделала его основоположником весьма своеобразной и зрелищной ленинградской технической школы. Такая игра отличала и лучшего ученика Бекяшева — тренера Олега Иванова, двукратного чемпиона Европы среди юниоров, блиставшего и в «бронзовом» составе СКА в 1971 году.
С трибун иногда могло показаться, что у Бекяшева плохо заточены коньки. На самом деле он просто не обладал реактивной скоростью, да и шаги его, а значит, и накат, были заметно короче, чем у более рослых соперников, которых встречалось ему большинство.
И все равно в лучшие годы Белке не могли найти противоядие даже сильнейшие клубы страны. И чуть не каждый его матч в те времена был для меня, поверьте, как озарение, как праздник. А в холоднющие вечера на «Динамо» — как тот давний хоккей в солнечный полдень в феврале 1951 года, когда я впервые понял, как зажигаются звезды.

Семен ВАЙХАНСКИЙ