ОРИГИНАЛ СТАТЬИ — «Физкультура и спорт» № 11, 1967 год, стр. 17.
ОРИГИНАЛ СТАТЬИ — «Физкультура и спорт» № 11, 1967 год, стр. 30.
Если я иду по городу и мне навстречу попадается брызжущая весельем‚ красками, темпераментом компания молодежи, мне на минуту может стать грустно…
Но только на минуту.
Если приедет кто-нибудь из друзей из Дели или из Сан-Франциско, из Рио-де-Жанейро или Стамбула или еще из каких-нибудь городов, в которых я не бывал и которые, наверное, ослепительно красивы, мне тоже бывает на минуту грустно.
Только на минуту, потому что зависть — чувство бренное, которое надо гнать подальше, а что касается красот земных, то никто из этих молодых или путешествующих не видел и никогда не увидит Ленинграда 1942 года.
Не было, нет и не будет ничего на свете красивее Ленинграда осени 1942 года. Это был какой-то невероятно величественный в грусти о пережитой трагедии, пустынный ошеломляюще прекрасный город.
Когда в сырых фронтовых землянках под Ленинградом мне становилось совсем невмоготу, я придумывал какие-нибудь причины, какие-нибудь головокружительные фантастические истории‚ получал на денек белую бумажку, которая открывала мне путь в этот ослепительный город.
И я бродил…
По пустынному Литейному, вдоль застывших в молчании серых громад домов Невского.
Порой я останавливался у какого-нибудь места и вспоминал предвоенный Ленинград, где бывал много раз.
Ноябрь 1935 года. Вот такие же тучи и ветры, те же серые камни… Но это не был вот такой, как сейчас, мертвый город. Он был полон праздничных шумов, ярких красок, кумача, особенно яркого в северном полумраке осенних дней.
Вот здесь, у этого моста, шли с парада шеренги юношей и девушек в белых свитерах с красной полосой и колонна девушек задорно подшучивала над колонной юношей, тонкими голосами выводя:
— Эх загулял, загулял, загулял парнишка молодой, молодой В белой рубашоночке с красной полосой.
А наперерез им шли спартаковцы — красные майки с белыми полосами, возглавляемые своей футбольной командой, не блиставшей знаменитыми именами, но в ту осень сумевшей побить всех и всяческих чемпионов.
И я жадно всматривался в лица этих безвестных, доблестных — футбольных бойцов…
Где они теперь — эти юноши и девушки в белых и красных свитерах? Сколько из них уцелело? На каких фронтах воюют, как наложилась их судьба?
А потом я возвращался в абсолютной темноте тропами неведомыми в свои траншеи, в свою землянку. Предстояли снова долгие, томительные дни и ночи войны без войны, ибо сегодня еще было не наше время, а жизнь шла и каждый день еще надо было пережить, пройти все его 24 часа, все его 1440 минут.
Футбольные болельщики всегда остаются болельщиками. Где бы они ни были. Что бы с ними ни случилось. В какую бы ситуацию они ни попадали. И во время ночных дежурств я порой спорил по телефону другими с такими же одержимыми из соседних полков и даже дивизий, так же, как я, сидящими в залитых болотной водой землянках, радуясь самому факту неистребимости нашего славного племени…
И, конечно, я знал, что вот… где-то здесь… километрах в десяти-пятнадцати служат, воюют этой муторной и вытягивающей жилы позиционной войной известные ленинградские футболисты Ярцев… Мурашев… Была такая «центровая тройка» ленинградского «Спартака» — Шелагин, Ярцев, Мурашев…
Не знал я их. Только видел с трибун, расписывал в табели, что остались где-то в далекой Москве их голы, победы, поражения… и в войну не узнал… Воевал где-то рядом с ними, но ни разу не встречал.
Четверть века отмахало неумолимое время от тех дней неописуемо красивого Ленинграда, от тех ночей в болотных землянках, от нашей горькой, но славной молодости…
Четверть века… Целая жизнь… Сотни людей, лиц, десятки городов, тысячи дней… целая жизнь.
И вдруг телефонный звонок из этого канувшего времени… Вот просто так… Из того неповторимого времени, как будто бы из того Ленинграда… Того, что был так красив, как никогда не будет красив никакой другой город.
— Константин Сергеевич! — Это говорит Ольга Васильевна Шелагина. Я жена известного, наверное, Вам футболиста, Евгения Шелагина. В свое время он был задорным парнем, играл в нападении, забивал много голов. Я по-прежнему немного слежу за футболом — былым увлечением мужа. Но имя его мне что-то не попадалось в списках бомбардиров. Не скажете мне, сколько он забил… Почему его нет в списках рекордсменов?
Что сказать Вам, Ольга Васильевна? Я сам не помню рекордов Евгения Шелагина, хоть и слыву педантом от футбольной статистики.
А ну, встаньте уцелевшие ленинградские футболисты и болельщики, Встаньте! Засучите рукава!
Найдите из-под земли живую воду, чтобы воскресить тех трех молодых — Бориса, Евгения и Валентина Шелагиных, что играли за ленинградские команды, за сборную Ленинграда.
Чтобы наш футбольный, наш зеленый солнечный мир вспомнил этих славных молодых ребят, что погибли под Сталинградом, под Волховом и в Ленинграде.
Таких же, как вот те, что играют сегодня в Лужниках или на стадионе Кирова, в Гатчине или Ногинске.
Они нашли, откопали, разыскали — солдаты ленинградской футбольной гвардии — М. К. Евдокимов, К. А. Егоров, К. К. Барышников — много подробностей жизни этих трех братьев-футболистов тридцатых годов, вставших в сороковые тяжелые годы на защиту Родины.
Семейство Шелагиных было связано служебными и территориальными нитями со спортивным комплексом ленинградского «Динамо». Именно в «Динамо» началась спортивная карьера всех трех братьев. Борис и Евгений играли в одной команде с Бутусовым, Батыревым, знаменитым вратарем Николаем Соколовым, двумя «генералами», как их в шутку называли, — защитниками Корниловым и Юденичем. Борис и Евгений играли в сборной Ленинграда, выступали в матчах первенства СССР и РСФСР.
Бориса до сих пор вспоминают как отличного хоккеиста. Он был очень общителен и тактичен. Никогда не ругал партнеров во время игры, только после финального свистка вспоминал об ошибках друзей. Борису довелось защищать честь ленинградского. футбола в матчах против турецких, немецких, испанских, шведских и норвежских футболистов, хотя международные встречи были в то время большой редкостью. Старший брат до последнего дыхания остался верным динамовскому коллективу. Когда чемпионаты страны начали разыгрываться между клубами, Борис был уже не «первой футбольной молодости». Но в трех первых чемпионатах он еще занимал порой свое место в боевом составе.
Борис умер от истощения в начале 1942 года. Монумент на Пискаревском кладбище — это надгробие и над его могилой.
Особенно яркой фигурой остался в памяти ленинградцев второй брат — Евгений.
Он также выступал за сборные, за «Динамо». Первый чемпионат страны застал его в армии, и команда ЦДКА вызвала его из части. Именно Евгению Шелагину довелось быть первым центром нападения знаменитой армейской команды, играть на месте, на котором позднее славились Григорий Федотов, Всеволод Бобров и другие корифеи.
По возвращении в Ленинград Евгений стал выступать в «Спартаке», а перед самой войной — в «Зените». И почти всегда: в ЦДКА ли, в «Спартаке» ли, в «Динамо» ли — Евгений был главным бомбардиром, рекордсменом команды.
Ленинградский энтузиаст — футбола Константин Константинович Барышников, откликнувшийся на мой призыв о Шелагиных, отыскал в анналах знаменитой Ленинградской публичной библиотеки программу одной из ленинградских игр чемпионата, в которой указывалось, что в матче 16 июня 1938 года между ленинградским «Спартаком» и московским «Буревестником», игравшими в то время по классу «А», Евгений Шелагин забил 5 мячей. Эта находка позволила восстановить имя рекордсмена советского футбола по количеству мячей, забитых в одном матче. Вплоть до 1940 года Евгений в каждых двух матчах забивал по одному голу, то есть имел результативность 50 процентов в среднем за игру, чем может похвастаться считанное число мастеров нашего футбола. В трудные для Родины дни Евгений занял место в армейском строю. Нет, не в ЦДКА, а в действующей армии. И здесь, в армии, он был среди атакующих, как когда-то в футболе. И здесь он шел на таран, сменив футбольную форму на форму танкиста. В одном из боев под Сталинградом Евгений Шелагин, поныне рекордсмен советского футбола, получил тяжелые ожоги в горящем панке и через несколько дней скончался в госпитале.
Младший брат Валентин, как и все братья, начал в «Динамо», но когда там засверкали имена Дементьевых, Федоровых, Соловьева, не захотел оставаться на скамейке запасных, пошел играть в «Зенит». В летописи команды, которая при его участии стала финалистом кубка, стала равной знаменитому динамовскому коллективу, а потом и перегнала его, за Валентином Шелагиным записано 17 мячей забитых в чемпионатах страны.
Валентин работал на заводе, носящем ныне имя XXII съезда КПСС, учился в институте им. П. Ф. Лесгафта, но война помешала ему получить высшее образование. В декабре 1941 года младший из династии Шелагиных погиб в боях под Волховом.
Вот и все, если уж пришлось рассказать вкратце, про ленинградских братьев, которые были мастерами футбола, бомбардирами, чемпионами, рекордсменами. Работали, учились, любили, играли в футбол, погибли во славу нашей Родины.
Есть такая знаменитая песенка Окуджавы о Леньке Королеве — короле мальчишек с одного из московских дворов, не вернувшемся с войны. Наверное, у Окуджавы этот образ навеян образом действительно жившего человека.
Вот такими же беззаветными парнями были ленинградцы — братья Шелагины, И когда я изредка бываю в Ленинграде, я всегда вспоминаю ноябрь 1935 года, свинцовые тучи, колонны физкультурников, футболистов на параде на Дворцовой площади…
Вспоминаю осень 1942 года, когда я бродил по пустынному Ленинграду…
Шелагиных тогда уже не было в живых — они погибли в первых боях. Все. Все до одного.
К. ЕСЕНИН.
